Мы изучали атлас, решая куда отправиться дальше. У нас нашлась подробная карта Суринама. Пытались что-нибудь выяснить об этой стране, но никто про неё ничего не знал. Никто из яхтсменов там не был и не представлял где она находится. Многие считали, что Суринам лежит в Африке, другие полагали что где-то в Индонезии. Некоторые думали, что это остров в Индийском океане, но голландская навигационная карта однозначно указывала на то, что страна Суринам находится в южной Америке на реке Суринам, что к северо-востоку от реки Амазонок, или реки Амазонки, как принято на русском языке. В июле на островах Зелёного Мыса стихает ветер. Но это уже ничего не меняло. Ремонт был почти завешен, и мы знали куда хотим идти - в никому не известную страну Суринам, лежащую в 2000 морских милях к юго-западу от якорной стоянки Миндело, где-то за океаном, на противолежащем материке. Ветер действительно стих. Официальный морской прогноз погоды флота США, прогноз погоды Испании, дающиеся на южные параллели и местный прогноз сходились в том, что к исходу третьих суток придет ветер. И станет сильным на четвертые сутки. Мы были готовы в путь. Фляги наполнены водой. И тщательно раскреплены. Флаги Петергофа сняты и убраны до новой земли, что бы потом быть снова поднятыми на мачте и гордо реять на ветру, рассказывая иным народам о далекой и неведомой стране Петра 1 и о городе Ивана и его друзей, помогающего в нашем странствии. Двое последних суток пролетели быстро. Днем на 3-и сутки в проливе между островами подул свежий ветер. Мы подняли якоря, попрощались с Харвеем и под мотором начали выходить из бухты, отправляясь в путь в неизвестность. Харвей со своей яхты долго махал рукой нам вслед, пока его не закрыл из виду мол порта. В проливе светило солнце и свежий попутный ветер гнал небольшие волны по нашему курсу. Наступил вечер, потом ночь. Острова остались далеко позади и только зарево огней Миндело отражалось светлым пятном на небе где-то у линии горизонта. А впереди перед нами расстилалась тьма. Черное небо, переходящее в черный океан. Только редкие проблески звезд между набегающих облаков и ярко-зеленые вспышки планктона на гребешках волн. Наступила глубокая ночь. Вопреки прогнозу ветер немного стих. Анжелика ушла спать, а я сидел на кокопите и размышлял о чем-то своем. Размышления прервал глухой лязгающий стук. Такой бывает, когда металлом стучат о металл. Включил фонарик, выглянул за корму. Лопнул болт крепления ветряного пилота. Конструкция стала подвижной, готовая в любой момент рассыпаться от сильного удара волны. Хорошо, что не было больших волн. Разбудил Анжелику, надел гидрокостюм и свесился с платформы головой вниз, в одной руке держа гаечный ключ, в другой новый болт. Моя голова находилась в нескольких сантиметрах от темной поверхности воды, уходящей на глубину одного километра. Глухая ночь. Неведомые обитатели глубин в это время поднимаются к поверхности на охоту… Лучше об этом не думать. Анжелика крепко держала за страховой ремень, а я лихорадочно пытался вставить новый болт в гнездо и затянуть его ключом. Конструкция качалась лязгая друг о друга. Гнезда сходились и расходились снова. Пришла волна и моя голова по самые плечи погрузилась в черную воду. Болт никак не попадал на место. Пришла другая волна и моя голова снова скрылась в черной воде. Через час болт удалось установить и затянуть. Ветер усилился. Волны стали выше. Ветряной пилот снова выруливал яхту по нужному курсу. На рассвете теплые лучи солнца осветили ветряной пилот и стало ясно, что проблемы только начались. Ночью установленный болт лопнул где-то посередине. Выкрутить его, чтобы установить другой не представлялось никакой возможности. По всей видимости, во время сварки была допущена погрешность и теперь на болты крепления воздействует слишком сильное давление. Нужно что-то предпринимать. Мы затянули болт металлическим кольцом. На следующий день кольцо от давления лопнуло. Мы поставили другое кольцо и вбили медные распорки. Теперь это крепление должно держать. Прошло несколько дней, механизм работал нормально. Яхта шла по своему курсу. Тем не менее, днем и ночью я лихорадочно вздрагивал о каждого постороннего звука, выскакивал на кокпит и смотрел на крепление механизма. Дул свежий ветер и мы каждой пройденной милей все дальше и дальше отдалялись от ближайшей земли. Навигационная карта Атлантики беспристрастно констатировала, что мы углубляемся в пространства океана, где нет никакой земли и торговых мореходных путей. Главное чтобы выдержал ветряной пилот. Это сильно облегчит нам путь. На 9-е сутки ветряной пилот не выдержал. Он сломался при свете дня и совсем не в том месте где мы полагали. Толстая нержавеющая труба крепления руля лопнула, будто её кто-то перерубил топором. Перо руля ещё некоторое время волочилось за яхтой на страховом конце, пока его не вытащили на палубу. Осмотрев поломку, пришел к выводу что отремонтировать её невозможно. Придется управлять вручную. До Суринама оставалось 1300 морских миль или более 2100 километров в эквивалентном исчислении. В любом случае обратного пути нет. Против волн и течения нельзя вернуться назад. Оставалось только идти вперед. Я рулил по ночам. Анжелика сменяла меня днем. В это время пытался изготовить другой ветряной пилот. Но ничего не получалось. Прошла долгая ночь и трудный день. Ещё одна ночь и ещё один день. К середине следующего дня мы достигли центра океана и, значит, с этого момента начали приближаться к земле. Яхта уверенно шла вперед, распугивая стаи летающих рыб, которые лихорадочно выпрыгивали из - под ватерлинии и летели по воздуху на многие десятки метров в разные стороны, уверенно лавируя между волн своими широкими и длинными плавниками. Встретилось два больших 10 метровых кита, движущихся встречным курсом и мы быстро с ними разминулись. Усталость накапливалась с каждым днем. Когда наступал вечер мы зажигали лампу, освещающую компас. Анжелика уходила спать. Я принимал управление до рассвета. Сильно хотелось спать. Только пятно света, а вокруг непроглядная тьма. Казалось что мы движемся в неведомом туннеле и только плеск волн за бортом говорил о том что вокруг расстилается океан. Я тряс головой, прогоняя сон, и снова всматривался в компас – заполненный жидкостью прозрачный шар, в котором плавало маленькое красное пластиковое блюдечко с белыми полосками и циферками. Внизу у блюдечка на тонком стержне висел противовес, для того чтобы оно всегда принимало горизонтальное положение во время качки. Маленькие белые риски, стремящиеся слиться между собой. А нужна только одна, по которой мы держим путь. С качающимся блюдечком шар и пятно света вокруг … Нет. Это ночная улица города с красной рекламой, на которой что-то написано белыми буквами… Парус бешено колотит ветром. Я вздрагиваю и прихожу в себя. Мы сбились с курса. Неужели заснул с открытыми глазами? С остервенением вращаю штурвал, пытаясь вырулить на нужный курс. Яхта медленно поворачивается в темноте. Парус сотрясается реже и реже. Потом вздрагивает и наполняется ветром. Красное блюдечко компаса плавно вращается в шаре и останавливается на нужной риске. Легли на курс. В шаре компаса отражается свет. Он проникает куда-то внутрь… Нет, это свет луны на крышах города и красная дорожка с белыми полосками. А полоски куда-то движутся, сливаются друг с другом… Колотящийся парус сотрясает мачту. Яхту развернуло боком к волнам и ветру. Сбились с курса. Снова заснул. Вращаю штурвал. Блюдечко компаса движется. Белые риски и циферки сменяют друг друга. Но это не те цифры, значит не те румбы. Ничего не понимаю. Ясно. Надо вращать в другую сторону. Яхта разворачивается. Парус вздрагивает и ловит ветер. Вот она, нужная риска – маленькая белая полоска. Приходит волна. Яхта кренится. Риска уходит в сторону. Подруливаю. Риска возвращается. Откуда – то из темноты приходит другая волна, сбивая с курса яхту. Вращаю штурвал, не давая риске сместиться. Блюдечко компаса пляшет перед глазами. Но не движется. Мы на курсе. Трясу головой, прогоняя остатки сна. Приходит злость. Белая полоска - наша путеводная нить. Не дам ей больше ускользнуть. Буду держать её за хвост, вращая штурвал и глядя на компас во все глаза. Иначе мы до конца дней будем болтаться в этой тьме, среди черных шипящих волн, где на сотни миль никакой земли, только пятна зеленого света, вспыхивающие и блуждающие в глубине как неведомые души неизвестных существ. Долго тянется ночь. Миля за милей идем вперед. Миля за милей тянется по океану наш след тысячей светящихся пузырьков. Что я делаю здесь, во тьме, среди ветра и волн, глядя на белую тонкую нить, когда где-то есть города и дома, где ровные стены и не качается пол? На этот вопрос за меня ответил другой человек. Когда-то давно я и Анжелика искали работу по ремонту яхт. И вот порт пришла большая, не новая и слегка ржавая металлическая яхта, нуждающаяся в небольшом ремонте. Мы договорились с капитаном насчет работы, и во время ремонта познакомились с экипажем поближе. Экипаж состоял из Оливье и Жизели. Оливье оказался один из десяти лучших архитекторов Франции, в свое время участвовавший в проектировании центра Помпадур в Париже. Жизель – элегантная француженка в свое время была замужем за американским миллионером, но ушла странствовать с Оливье. Когда ремонт закончился и они должны были уходить, мы собрались все вместе на яхте. И я спросил Оливье: - Почему ты, являясь одним из лучших архитекторов Франции, странствуешь на яхте по свету вместо того чтобы сидеть в Париже и наслаждаться почетом и уважением? Оливье ответил: - Когда –то я учился в университете в Париже и каждый день ходил на занятия по одной и той же улице. На этой улице жила мать моего знакомого и любила сидеть и смотреть в окно, подперев голову рукой. На этой улице находился дворик, где собирались мужики поиграть в домино. На углу была булочная, где я иногда покупал хлеб. Закончив университет, погрузился в работу. Работы было много, она удваивалась, и я постепенно поднимался вверх по карьерной лестнице. И вот, спустя 20 лет, случайно оказался на этой улице. Та же самая женщина все так же сидела у окна, мужики все так же играли в домино, а булочник, уже состарившийся, все так же торговал хлебом. Я посмотрел вокруг. Прошло 20 лет. Целая жизнь. А это люди прожили её на одной улице. Мне стало страшно. Я бросил все. Купил яхту и отравился странствовать. Оливье был прав. И вот я смотрю на путеводную нить компаса, подсвеченную слабым светом. Где – то там, по курсу обитаемый мир. Значит, мы на правильном пути. И ты, маленькая белая нить, будешь вести нас к земле даже если там поменялось всё и изменились названия стран. Мне на это наплевать. Впереди, во тьме, лежит земля. И мы должны до неё дойти. Ночь сменялась днем. Яхта постепенно продвигалась вперед, раздвигая волны гербами Петергофа, размещенными на бортах. В воздухе исчезла пыль. Небо приняло синий цвет и стало видно далеко вокруг. Давление на барометре стало падать и на следующий день мы вошли в полосу дождей. Темные облака поднимались слоями высоко в небо и обрушивали короткие шквалистые дожди. На минуты всё погружалось в потоки вод и, затем, дождь уносился вперёд, застилая горизонт темной стеной. Погода не изменилась на следующий день, а потом начался затяжной дождь, который моросил и моросил и не было видно ему конца. Набухшая одежда обвисла мешком и влага проникла во все уголки души. Все это напомнило армию: мокрый лес, мокрая трава. Дождь, падающий с неба, автомат, давящий на плечо мокрым куском железа. И где-то в глубинах сознания зародившаяся шальная мысль что, наверное, я все- таки пацифист… Настроение упало к нулю, но силой воли поднялось до уровня, достаточного для управления яхтой. На следующий день над океаном висела мгла. Не было дождей. Яхта мерно шла вперёд, на душе было мирно и хорошо. В Библии сказано что Бог обитает во мгле. Навигационная карта Атлантики показывала, что мы находимся над гигантским провалом морского дна. В этом месте 2-х километровые глубины океана внезапно проваливаются на четыре километра вниз и достигают почти шести километровой отметки. Интересно то, что перед отравлением в путь мы смотрели передачу об одной экспедиции, которая здесь ныряла в батискафах на дно и сняла об этом документальный фильм. Поэтому мы знали, что под нами на глубине, ползают какие –то приплюснутые существа, а дно усеяно множеством невысоких конусов вулканов, исторгающих черный дым… Я опасался глубинной волны, которая могла перерасти в высокую поверхностную волну и хотелось как можно быстрее миновать это места. К вечеру следующего дня мы вышли за пределы пропасти и под нами снова потянулось двухкилометровое океанское дно.
Продолжение следует.
Комментариев нет:
Отправить комментарий